Мои воспоминания о Турецкой кампании 1828 года.

Чуть не полвека прошло, а мне кажется, что это было вчера. В 1828 году 10 Сентября, во время осады крепости Варны, меня командировали, с стрелковым взводом роты Его Величества лейб-гвардии гренадерскаго полка, делать туры для бреш-батарей. Я выбрал место в виноградниках, которые изобилуют кругом крепости. Стрелки, оборвав весь великолепный виноград, утолили жажду (в 8 часов утра было 41 градус и кроме виноградников никакой тени; по принятому обыкновению, лучшия кисти были поднесены мне), и потом начали быстро плесть туры. Для меня сделали они маленький шалашик, в котором я прилег, восхищаясь великолепным видом раскинутой на большом пространстве крепости с ея красивыми минаретами и садами. Вдали Черное море, покрытое нашими линейными могучими кораблями, которые обстреливали крепость; на корабле «Париж» находился сам Государь и руководил осадой. При громе пушек я вспомнил Петербург, Москву, родных, милых сердцу, мечтал схватить крест. О смерти и ранах никто не думал, хотя сотни раненых проносили мимо нас. Я совершенно погрузился в мечты, как вдруг был пробужден знакомым голосом ¹) великаго князя Михаила Павловича; он командовал гвардией, которая входила в состав осаждающих войск, под начальством графа М. С. Воронцова. «Прапорщик Еропкин, сдайте туры саперному офицеру и передайте мое приказание генералу Фрейтагу, чтобы 1-й батальон, отобедав, немедленно отправился бы в гавань, где его посадят на корабль и переправят к генералу Бистрому». Адъютант великаго князя, полковник И. Г. Бибиков, обратился ко мне с просьбой поделиться с ним виноградом. «Бибиков, берегись, а то умрешь поносною смертью», пошутил Его Высочество.

Я немедленно собрал команду и отправился к генералу Фрейтагу ²) передать приказание великаго князя. Полковой командир тотчас отправил адъютанта к его высочеству доложить, что, в виду предстоящаго сражения, он сам поведет батальон. К ве-

¹) Его Величество и Его Высочество лично меня знали, так как я был выпущен в офицеры из школы гвардейских подпрапорщиков.

²) Наш полковой командир, известный своей храбростью, получивший Георгия, Владимира с бантом, золотую саблю, служа в армии в чине поручика, в 1807 году.

 412

черу нас посадили на 44 пушечный фрегат (имени его не упомню). Моряки, как всегда, приняли нас радушно, предупредив, что во избежание последствий качки (осенью Черное море очень бурливо; следует выпить рому и закусить икрой, что мы сделали исправно; но от качки не спаслись: исключая князя С. И. Мещерскаго, мы все время пролежали и утром едва могли сойдти на берег. Это было 14-го Сентября. На другой день мы отдохнули; а 16-го, к 12 часам утра, стали на позиции. У генерала Бистрома было около 7000 пехоты и три батареи. Целый Турецкий корпус в 30,000, под командою Омер-Вриони-паши, бросился на наши редуты. Наш батальон был отряжен от главных сил, чтобы помешать неприятелю обойдти наш левый фланг и ворваться в Варну; нам была известна важность нашего поручения.

Через час после занятия позиции, целая туча Турецкой кавалерии, приблизительно в 4000, бросилась на нас со всех сторон; в одно мгновение построилось каре; мы  подпустили Турок на 200 шагов и из кремневых ружей приняли их батальным огнем. Они отъехали обратно, вне ружейнаго выстрела. Когда эта масса неслась на нас с криком «аллах», батальонный командир, делавший поход двенадцатаго года, полковник Зайцев сказал: «Ребята, не бойтесь Турецкаго аллаха, мы им покажем Русскаго штыка». Турки, видя, что с каре ничего не поделаешь, спешили несколько сот человек, которые, засев в кусты, стреляли по нас безнаказанно. Не имея при себе ни артиллерии, ни кавалерии, мы не могли выслать своих стрелков: неприятельская кавалерия тотчас уничтожила бы их. В таком положении мы простояли часа два, соблюдая, чтобы люди, по мере убыли, смыкались плотнее. Генерал Фрейтаг собрал военный совет и обратился к солдатам: «Ребята, вспомните Кагул, где против десятерых был один; потомки Кагульцев, умрем, но не сдадимся», и с барабанным боем, с криками ура, мы бросились в штыки. Сначала Турки побежали; но, видя нашу малочисленность, вернулись и вновь бросились в атаку. Первыми пали генерал Фрейтаг и батальонный командир Зайцев, много офицеров ранено и контужено. По команде флигель-адъютанта князя С. И. Мещерскаго, мы снова построили каре и под напором неприятельской кавалерии стали отступать шаг за шагом, отстреливаясь, и заняли прежнюю позицию. Наше положение было опасно. Турки стали нас окружать стрелковой цепью, и мы готовились умереть, подобно шести ротам лейб-гвардии Егерскаго полка ³). Вдруг  прискакали 4 орудия Донской конной артиллерии, которыя быстро снялись с передков и открыли батальный огонь картечью и гранатами. В это время была отбита атака на наши главныя позиции, и батальон лейб-гвардии Павловскаго полка показался развернутым фронтом. Турки бежали. Прискакавшие с генералом Акинфиевым, пятьдесят лейб-

³) Которыя, при рекогносцировке, попавши в засаду, не сдались, а были почти все изрублены; израненный знаменщик сохранил знамя.

413

казаков, бросились их преследовать. Сражение продолжалось от 12 часов дня до 7 часов вечера, при 40 градусах жары; от пороха и дыма язык пересох. Составив ружья, мы помолились Богу, поплакали над убитыми, особенно о Фрейтаге и Зайцеве, которые были истинные отцы-командиры. (Тела их сохранили в каре). В 8 часов вечера отправился я в цепь.

На другой день Государь Николай Павлович, который видел все дело с корабля «Париж», прислал генерал-адъютанта Дибича благодарить полк, всем оставшимся офицерам пожаловал награды ⁴); на каждую роту осмнадцать Георгиевских крестов.

Сражение 16-го Сентября было тем важно, что Омер-Врионе не мог ввести подкреплений в крепость, и через несколько дней Варна сдалась. После сдачи Варны, когда мы готовились в нее вступить, Государь подъехал к нашему батальону и, увидя горсть храбрых (у нас осталось по 12-ти рядов во взводе, а во второй роте, которая составляла фас, под командою штабс-капитана В. И. Зальца, еще менее), изволил прослезиться, благодарил нас и спросил меня: «Ты командуешь моей ротой; где же Комнено, Тутолмин?» — «Ранен, контужен, Ваше Величество, Титенко убит, Аржеников ранен».

«Музыканты вперед!» звучным голосом скомандовал Государь, «к церемониальному маршу, по полувзводно, сомкнутой колонной, равнение направо, скорым шагом!» И сам Государь повел нас в покоренную Варну. Как теперь помню, играли марш из «Dame Blanche», который раздавался в улицах крепости, заваленной трупами людей и животных; христиане бросались на колени перед Государем и кричали нам: «братья, братья». До 2-го Октября мы отдыхали и отправились обратно в Россию на зимния квартиры близ города Тульчина.

Очевидцем подвига лейб-гренадеров был ген.-адъют. граф В. Ф. Адлерберг, который состоял при особе Государя. Кроме него, в настоящее время остались в живых участвовавшие в этом деле: бывший Петербургский комендант, генерал от инфантерии В. И. Зальца, старейший лейб-егерь Российской Империи, Царскосельский комендант П. А. Степанов, служивший в Павловском полку А. А. Тулубьев, два дворцовых гренадера золотой роты, Садовский и Полиенко, раненый в голову и тогдашний прапорщик лейб-гренадерскаго полка, ныне генерал-маиор

Василий Еропкин.

Читать дальше...